Теперь у Розы есть шипы

Мы заприметили ее на празднике в кризисном цент­ре для жертв бытового насилия “Жан-Сая”. Нельзя было не заметить. Пламенное фламенко в ее исполнении не столько про страсть, сколько про пережитую боль, тяжесть проведенных в аду лет и освобождение. Девчонки в зале пристукивают в такт каблучками и крепче сжимают сидящих на коленях детей…

                                                                          ***

В кризис-центр ее теперь приглашают поднять настроение, зажечь девочек. Элегантный брючный костюмчик, какие-то невероятные броши, изящная сумочка…

– Женщине ведь важно хорошо выглядеть. Разве за это любимый может избивать до полусмерти? – смотрит на меня пристально.

Роза (так мы назовем эту женщину – она страшно боится раскрывать свое имя, лицо и место жительства) в центре уже не живет, хотя два года он был ее надежным пристанищем. В тот слившийся в одну сплошную боль бесконечный день ее, исколотую кухонным ножом, едва не удушенную руками отца пятерых ее детей, привезли сюда из больницы. В медучреждении держали три дня: раны не глубокие, шейные позвонки не пострадали – не медицинская история.

Хорошо, что полиция уже плотно сотрудничает с кризисными центрами. Мужчины в форме оказались участливыми, говорили с Розой вкрадчиво, отводили глаза, словно им было совестно за немужской поступок ее мужа. Детей, слава богу, разделили по родственникам, соседям. А в семейном гнездышке остался бесноваться один муж.

– Здесь от девчонок я слышала, что одной муж кричал: “Я убью тебя, как Бишимбаев! Он не сядет, и я не сяду!” Представляете, он, как и все, следил за тем громким судом, но очень переживал, чтобы его не посадили. Наша история случилась до убийства Салтанат, и мужу ничего не было за его поступок, – опустив глаза, рассказывает женщина.

Муж ее все рассчитал: глубоких ножевых ранений нет – не потянет на серьезную статью. А веревка на шее – личное дело потерпевшей. Уверенно всем рассказывал, что во время очередной семейной ссоры супруга не выдержала: уложила спать детей и пошла в сарай…

Этот сарай так и стоит в ее дворе. Дом, огородик – все ей осталось. А муж ушел. За свой проступок он не сидел ни дня.

– Не по суду – договорились по-человечески. Все-таки у нас пятеро детей, нужно о них подумать, – говорит Роза.

Но тогда Роза охотнее спустилась бы в преисподнюю, чем ехать из больницы домой. Ей рассказали про кризисный центр. Сюда и привезли ее полицейские. По правилам поместили в изоляционную комнату – врачи осмот­рят, да и от разговоров-расспросов товарок по несчастью подальше. Сотрудники кризисного центра до сих пор вспоминают ее глаза – без слез, полные ужаса. Она рассказывала о себе – они ревели, а она приговаривала: “Жыла ма, не плачь…”

Ее выжигали мысли: ей уже 43, она мать пятерых детей, и тут ее, как скотину, чуть не убил муж. Да и старшие дочки почти взрослые – она мучительно крутила в голове мысли, что они, видя, как год за годом мучается и страдает их мать, и правда могли ­подумать, что она сама…

                                                                        ***

– Замуж вышла по любви. Мы сговорились, и он меня украл. Я спорт­сменка, участвовала в соревнованиях, ездила на тренировочные сборы. А муж ревновал страшно – ему во всем виделся разврат. Даже тот факт, что я бегу на лыжах, а на меня смотрят мужчины, доводил его до безумия, – вспоминает Роза.

Сначала эти вспышки ее не пугали: ах, как же сильно он любит! Роза думала, что рождение детей усмирит нрав супруга. Но родилась первая малышка, потом еще одна, еще и еще – посыпались упреки, почему не мальчик. Выразить недовольство женой глава семьи мог не только едкими замечаниями, но и кулаками. Даже рождение долгожданного сына не помогло.

– Был республиканский чемпионат, я участвовала в нем и заняла призовое место – поздравления от всех сыпались. А муж рассвирепел – избил страшно, – Роза объясняет, что тогда ей часто приходилось отлеживаться, скрывая синяки.

Она ушла из спорта, устроилась в школу техничкой, скрыла волосы под платком, длинные юбки стала носить. Но ревнивец сочинял все новые схемы ее измен: физрук, трудовик… Казалось, он испытывает болезненное чувство радости, если “уличит” жену в чем-то – руки-то развязаны.

В дом, где и без того не было счастья, пришли вести одна хуже другой: у одной из младших дочек выявились проблемы со слухом, другая, новорожденная, в силу диагноза не могла глотать – крохотной девочке пришлось вшивать трубку в гортань. Но страшнее всего со старшей – у нее обнаружили рак.

– Я пропадала в больницах – он срывался. Говорил: “Ты никчемная, неполноценная, бракованная, можешь рожать только больных детей. А на них нужно столько денег!” Но мне везло: врачи часто шли навстречу, много анализов, обследований делали бесплатно. И все равно домой я шла со страхом: потратишь много денег на лечение – плохо, сэкономишь – снова разборки, значит, охмурила врача, – рассказывает женщина.

– Есть у него и хорошие черты – он не пьет, все в дом тащит, – вдруг почему-то добавляет она.

Роза и не помнит уже, что стало поводом для очередной вспышки, когда муж потащил ее в сарай. Думала, изобьет, как всегда, и остынет. Но он сначала взял нож, потом – веревку. Она уже попрощалась с жизнью. Радовалась, что дети спят и не видят. Но не видели они только этот один раз – в другие дни и плакали, и жаловались родственникам, и пытались мать собой закрыть.

                                                                            ***

Сейчас в их семье – совсем не маленькой, но без отца – все хорошо. Старшая дочка, ей уже 25, прошла ­химиотерапию и находится в ремиссии. Самой младшей в этом году идти в первый класс – большое событие. Есть работа, стабильность, спокойствие.

– Вот бы вернуться в спорт, но уже, наверное, не суждено, – вздыхает женщина.

Бег на лыжах Розе заменили танцы – в своем поселке она ведет уроки для женщин.

– Сначала был большой спрос на восточные танцы, но в последнее время замечаю перемены в своих ученицах – им все больше нравится фламенко, – признается Роза.

Этот танец, уверяют знатоки, только тогда удается, когда исполнитель вдохновлен отчаянием. К сожалению, этого “вдохновения” и в больших городах, и в глубинке пока в достатке.

Юлия ЗЕНГ, фото Владимира ЗАИКИНА, Алматы