Сборные моменты: для кого верифицируют гаджеты

Операция “Верификация”

Скоро импортерам мобильных телефонов в Казахстане придется платить 3932 тенге (1 МРП) за каждое устройство, пересекающее границу. Формально – за верификацию IMEI-кода. По сути же за то, чтобы не вызвать подозрения у системы, которой в этом деле уже поручено все, кроме проверки здравого смысла.

Платить надо через специальный портал “информационная система мониторинга и идентификации абонентских устройств”. Название внушительное. На деле же портал ведет на анкету, в которой пользователю объясняют, что все делается строго в рамках приказа и. о. министра информации и коммуникаций от 2018 года и что простым гражданам пока волноваться не о чем: до 25 июня 2025 года верификация для них бесплатная. Правда, не более двух устройств на душу населения.

А вот предприятиям не так повезло. Им, как основным жерт­вам серого импорта, придется раскошелиться. Все ради чис­тоты рынка, прозрачности процессов и, конечно, поступлений в бюджет. Вернее, не совсем в бюджет.

Деньги пойдут на счет ТОО “ATS Mediafon KZ”. Созданная в апреле 2023 года фирма, по данным открытых источников, относится к малым предприятиям (до пяти сотрудников), не имеет ни госкорней, ни иностранных акционеров и зарегистрирована в Астане. Специализируется на разработке программного обеспечения.

Простая арифметика: 4 миллиона ввозимых телефонов в год по 3932 тенге – это около 16 миллиардов тенге ежегодно. Спрашивается: почему эти деньги получает не государство, а недавно созданная частная компания?

Министерство цифрового развития в ответе на запрос “Времени” заверило: рынок не монополизирован. Просто сейчас услугу предоставляет одна компания, но вот-вот появятся и другие, стоит им лишь пройти тот самый открытый квалификационный отбор. Открытость процедуры, по словам чиновников, неоспорима: никто вручную никого не выбирал, компания сама подала заявку и, что важно, подтвердила организационную и техническую готовность.

Что именно входит в эту готовность, не уточняется, но известно, что фирма обязана регулярно отчитываться и проходить проверки.

А зачем вообще вся эта верификация? Тут Минцифры приводит весомый аргумент: в 2024 году от серого импорта страна потеряла более 150 миллиардов тенге. За период легализации с 25 марта по 24 мая 2025 года в систему внесли более 12 миллионов устройств – в три раза больше обычного годового объема. Якобы это свидетельство массового выхода техники из тени. Система, мол, работает.

Один нюанс: по сути, верификация не административная процедура, не государственная услуга, а технический сервис. То есть формально мы платим не за что-то, а, скорее, через кого-то.

Получается любопытная картина: государство уступает данную нишу частнику, чтобы не тратиться, а бизнес платит этому частнику, чтобы остаться в легальном поле. А все, что этот частник будет делать за 16 миллиардов тенге в год, – это “обеспечивать передачу сведений в базу данных идентификационных кодов”.

Но тут же в ответе министерства сообщается, что “функции по сопровождению и развитию базы данных идентификационных кодов, в которую поступают результаты верификации, выполняет РГП на ПХВ “Государственная техническая служба”.

То есть в фундаменте этого новшества находится все-таки государственная организация, подведомственная Министерству цифрового развития, инноваций и аэрокосмической промышленности.

И вот тут уже возникает целый ряд вопросов, связанных не столько с финансами, сколько с простой логикой.

Проверка на доверчивость

Новая система платной верификации IMEI-кодов, кажется, изобретена не столько для защиты потребителя, сколько для защиты чьих-то доходов. Об этом говорит юрист Сергей УТКИН:

– Я через электронную базу посмотрел – там одно ТОО, учредитель, директор, вообще какая-то ерунда. Такое ощущение, что можно было вообще без этого обойтись. Можно было бы создать государственное предприятие. Но еще логичнее было бы возложить обязанность по проверке IMEI-кодов на сотовых операторов, ведь они и так получают данные о каждом новом устройстве, подключенном к сети.

Весь процесс можно было бы автоматизировать и встроить в существующую техническую инфраструктуру операторов.

– SIM-карту вставляешь – IMEI-код видно, – рассуждает Уткин. – Все это у оператора есть. Он и должен проверять. Это может делаться автоматически. У операторов давно есть доступ к международной базе данных по IMEI. Зачем еще одна структура между ними? Вот украли у кого-то iPhone, у него есть IMEI-код. Сообщили оператору – тот вбивает в базу, и по всему миру телефон считается украденным. Так это работает повсеместно.

Однако вместо автоматизации – новая “прокладка”. Теперь, чтобы устройство оказалось в белом списке, нужно платить. Наценка неминуема, поскольку вся эта бюрократия, по мнению эксперта, в итоге ляжет в цену. Прогнозы про 10-20 процентов удорожания гаджетов в этом свете представляются вполне обоснованными.

Но и это не все. По словам юриста, закон уже содержит механизм защиты потребителя от серых устройств. Если человек приобрел телефон, а оператор его не регистрирует, такой товар можно вернуть, согласно закону о защите прав потребителей, в течение гарантийного срока. Зачем изобретать велосипед?

Именно поэтому, считает Уткин, предлагаемая система избыточна. Создание отдельного верификационного ТОО не только не решает проблему серого импорта, но и дублирует то, что давно отработано: работу таможни, обязанности продавца и технические функции оператора связи.

Отдельный вопрос вызывает юридическая природа самой услуги. Государство утверждает, что регистрация IMEI – это не госуслуга, а технический сервис. Тогда возникают вопросы: как технический сервис может быть обязателен к применению всеми импортерами и почему он отдан в руки частной структуры?

– По этой логике можно взять любой товар, ввозимый в страну, и придумать к нему верификацию с отдельной платой, – замечает Уткин. – Почему нет? Тоже технический сервис. Но ведь все это полная ерунда, абсолютно никому не нужная, специально созданный барьер.

Что делать в такой ситуации? Юридически закрыть госорганам возможность делегировать регуляторные функции сомнительным посредникам? По словам юриста, это сложно, потому что каждый раз такие решения маскируются под цифровизацию, оптимизацию и ограниченность бюджета.

Но в данной ситуации, уверен Уткин, можно просто-напросто вернуть ответственность за контроль туда, где она и должна быть: на таможню, в налоговую и операторам связи.

Час платы настал

Если IMEI-сбор – это не налог, не госпошлина и не обязательный платеж в бюджет, то что?

Налоговый консультант Айдар МАСАТБАЕВ проводит прямую параллель с одной из самых скандальных историй в экономике Казахстана последних лет.

– Это очень похоже на ситуацию с утильсбором, – говорит он. – На что этот сбор идет, непонятно. Это вообще сбор за что? Он ведь даже не поступает в государство, хотя инициатором выступает госведомство. Но в итоге получается, что я не смогу пользоваться своим имуществом, пока не заплачу частной фирме. Почему я должен это делать?

Напомним: упомянутый сбор с автовладельцев тоже не поступал напрямую в бюджет, а аккумулировался в квазигосударственной структуре “Оператор РОП”, которая в итоге оказалась в центре коррупционного скандала и была расформирована.

Сравнение с утильсбором напрашивается и еще по одной причине: в обоих случаях, формально говоря, никто не мешает государству просто включить такой сбор в налоговую систему или обеспечить реализацию данной услуги через госорган. Но в действительности создается замкнутый контур: гражданин обязан платить, но кому – не вполне понятно, зачем – тоже, и куда идут деньги – уж тем более.

Как и в случае с утильсбором, верификация IMEI представляется некой услугой, но при этом обязательной, акцентирует внимание Масатбаев. Без нее устройство не подключится к сети, а значит, не будет выполнять свою основную функцию. При этом само государство в схеме выступает автором правила, нарушать которое гражданин не имеет права. Получается парадокс: гражданин обязан подчиняться, но платит не в бюджет, а в ТОО.

– По факту это осуществление государственного регулирования, – отмечает эксперт. – Но почему-то нужно платить частной компании за то, что выглядит как реализация государственной функции.

Как и Сергей Уткин, он считает, что обсуждаемая про­цедура чисто техническая, легко автоматизируемая, доступная и самим операторам связи, и госорганам. Но вместо этого вводится посредник, чья единственная функция – переслать данные туда-обратно и внести их в некую таблицу.

Айдар Масатбаев обращает внимание вот еще на что: с юридической точки зрения ключевая проблема в том, что обязательность этой услуги подкреплена не рыночным механизмом, а мерами государственного принуждения.

То есть норма государственного принуждения используется, чтобы обосновать обязательность частного платежа! Вот здесь и есть фундаментальное противоречие.

Масатбаев отмечает, что в правовом поле эта конструкция выглядит, мягко говоря, спорно, но вот как раз оспорить ее уже невозможно: правовая основа сбора заложена в приказе 2018 года. Сроки подачи исков по нормативным актам уже вышли. Все, что можно было сделать, упущено.

Эксперты видят в новой схеме не защиту от серого импорта, а создание новой кормушки под хорошо знакомым предлогом.

И, возможно, с хорошо знакомым итогом.

Владислав ШПАКОВ, Астана