Пятый алимент

С инициативой выступил житель Астаны Даурен (из-за щекотливости темы свою фамилию он назвать не пожелал), представляющий неформальную мужскую группу MASCULISM_KZ, объединенную в WhatsApp.

В чате около 200 участников из разных регионов страны, которые делятся схожими переживаниями: развод, алименты, конфликты с частными судебными исполнителями и ограниченное участие в жизни ребенка.

Суть предложения Даурена и его соратников проста: уйти от фиксированных выплат в процентах от дохода в сторону исковой модели. То есть платить, но строго за те расходы, которые можно документально подтвердить. Если бывшая супруга записала ребенка в дорогую секцию или купила игрушку, с которой не согласен отец, он, по логике авторов идеи, должен иметь право оспорить это в суде.

Поднимите мне чеки!

– Мужчины готовы платить, но по фактическим расходам, прозрачно, чтобы было ясно, на что именно идут деньги, – настаивает Даурен.

Он утверждает, что текущая система не учитывает индивидуальных особенностей ни ребенка, ни родителя. В результате – накопление долгов, напряжение между бывшими супругами и, как следствие, новые судебные тяжбы.

Действующее законодательство РК действительно оставляет немало вопросов. Согласно части 1 статьи 139 Кодекса о браке (супружестве) и семье, алименты взыскиваются в фиксированных долях от дохода родителя: 1/4 дохода – на одного ребенка, 1/3 – на двоих, 1/2 – на троих и более.

Вроде бы просто. Но на практике, как отмечают авторы инициативы, этот подход игнорирует индивидуальные потребности ребенка и реальное финансовое положение родителей. Один платит мизер, ссылаясь на МЗП, другой платит завышенно, хотя расходы ребенка не требуют таких сумм.

Даурен и его единомышленники предлагают создать новую норму в законодательстве, которая позволила бы взыскивать алименты на основании подтверж­денных расходов в исковом, а не приказном порядке. С учетом того, что по закону оба родителя несут солидарную ответственность за содержание ребенка, мужчинам кажется ра­зумным установить верх­ний порог: не более 60 процентов от расходов ребенка (а остальные 40 процентов – за родителем, с которым ребенок живет), но не более 50 процентов от дохода плательщика.

– Сейчас мы поставлены в такие условия, что мнение плательщика алиментов фактически не учитывается, – отмечает Даурен. – Из-за этого, кстати говоря, возникает много судебных проблем. Если наша идея будет реализована, многие из таких проблем будут сняты.

Или начнется бюрократический хаос, как опасаются эксперты…

Забота не волк?

На первый взгляд идея звучит как попытка добиться справедливости. Однако юрист Динара МУРАТОВА, специалист по семейному праву, называет инициативу теоретически привлекательной, но практически – спорной.

– На практике доказать и подтвердить фактические расходы может быть очень сложно, – объясняет она. – Родители живут в конфликте, и любое взаимодействие может превращаться в войну. Сейчас суды и так перегружены. Если каждый поход в аптеку или каж­дую покупку кроссовок придется подтверждать чеком и направлять в суд, мы получим коллапс.

Эксперт подчеркивает, что в международной практике обычно используют гибридные модели: фиксированные суммы плюс возможность дополнительного судебного перерасчета в исключительных случаях.

– В Германии, Франции и Канаде есть таблицы и справочники, которые учитывают минимально необходимые расходы на ребенка, – приводит примеры она. – Но при этом имеются оговорки: если ребенок болен, учится за границей или требует особых условий, суд может назначить больше. К тем, кто уклоняется, как правило, применяются жесткие меры вплоть до уголовной ответственности. Так достигается баланс между прогнозируемостью и гибкостью. В Казахстане можно было бы идти по такому пути.

Есть еще одна модель, шведская. Там часть алиментов выплачивает государство напрямую, а затем оно взыскивает их с плательщика, так что уклонист будет иметь дело непосредственно с государственной машиной, а не со своей бывшей. Все это работает, потому что есть некий баланс доверия, контроля и поддержки.

Что объединяет эти подходы? Они опираются на стандартизированные, но гибкие механизмы, включающие государственный контроль, цифровую инфраструктуру и доступ к медиации.

– Нам не нужно изобретать велосипед, – убеждена Муратова. – Но нужно адаптировать существующие решения под казахстанскую реальность. Сделать систему, в которой родитель не боится потерять влияние, а ребенок – стабильность.

Детский психолог Елена СУГАЛОВА делает важное замечание:

– Развод – это уже травма. Когда отношения между родителями превращаются в бухгалтерию с актами сверки, больше всех страдает ребенок. Он ощущает себя поводом для борьбы, а не объектом любви. Главная проблема, которую я вижу в таких инициативах, в том, что взрослые продолжают бороться между собой, но под флагом “лучшего для ребенка”. Давайте говорить честно: алименты – это не просто деньги. Это еще и психологический символ заботы. И если папа начинает судиться за каждый чек, это может восприниматься как отказ от родства.

По словам психолога, ребенку важно видеть, что родители сотрудничают, даже если не живут вместе. А война за раздел питания и кружков вызывает у него чувство вины и тревогу. Лучше меньше формализма, но больше доброй воли.

Формула нелюбви

Тем не менее трудно не согласиться с тем, что действующая система действительно вызывает напряжение и нуждается в коррекции. И это не голословное мнение. Согласно статистике, на начало 2024 года в Казахстане насчитывалась 291 тысяча исполнительных производств по алиментам, было возбуждено 745 уголовных дел за неуплату – это на 53,6 процента больше, чем в 2023-м.

На начало июня в производстве у частных судебных исполнителей находится 285 тысяч исполнительных производств по алиментам, из них 15 тысяч являются проблемными, что составляет 5,2 процента от общего количества. Общая сумма задолженности по алиментам составляет 19,4 млрд тенге. Таковы данные правительства.

Эти цифры – явный сигнал о системной дисфункции. С одной стороны, есть плательщики, реально неспособные тянуть назначенные суммы. С другой – те, кто намеренно занижает доход, чтобы платить меньше. А значит, вопрос контроля за доходами при переходе к исковой модели также остается открытым.

В Казахстане, по мнению Даурена и его сторонников, альтернативная модель могла бы стать долгосрочной целью. Но для этого нужно, во-первых, внести новую норму в Семейный кодекс, во-вторых, обеспечить возможность искового производства, где стороны могут доказывать обоснованность расходов, и, в-третьих, ввести пороговые ограничения по расходам и по доходу плательщика.

Помимо этого неплохо было бы разработать цифровые сервисы, где можно вести прозрачный учет алиментов, а также укрепить механизмы досудебного урегулирования споров.

Соответствующие предложения инициативная группа уже направила депутатам мажилиса и в комитет по охране прав детей Министерства просвещения.

Алиментное законодательство Казах­стана сегодня напоминает механический калькулятор: он считает быстро, но не учитывает сложности жизни. Между тем ребенок – это не формула. И семья после развода не счетная палата.

Инициатива Даурена и его единомышленников явно не представляет собой панацею. Но она поднимает важный вопрос: можно ли сделать алименты инструментом заботы, а не конфликта?

Пока ответ выглядит сложным. Но одно ясно точно: чем больше система игнорирует реальность, тем больше будет долгов, судов и страданий. А значит, отказ от шаблонного подхода – это не поблажка, а необходимость.

Новая модель алиментов – это скорее вызов. Или шанс построить гибкую, справедливую и внятную систему, где родители, даже разведенные, действуют не друг против друга, а ради ребенка.

Владислав ШПАКОВ, Астана